Lay down your head
And I'll sing you a lullaby
Back to the years
Of loo-li, lai-ley
And I'll sing you to sleep
And I'll sing you tomorrow
Bless you with love
For the road that you go

[audio]http://prostopleer.com/tracks/4442121cquI[/audio]

Людской памяти свойственно забвение. Забытыми оказываются слова и строки песен, люди, народы, города.  Забываются великие битвы, что когда-то решали судьбы многих. Имена богов, которым возносились молитвы, и жертвы, им принесенные.  И легенды, что передаются из века в век, сохранили лишь малое из того, что случилось когда-то.
И только земля помнит всё. 
Земля есть память, и в себе она сохранила то, что считается утерянным навеки. Помнит она звон клинков, и кровь, что впитала в себя, когда верные ее сыны погибали в бою. И там, где пролита была королевская кровь, растет ныне алый короставник.
Земля помнит топот лошадей, что несли смертельно раненого короля, помнит его верного волшебника и пролитые им слезы, помнит, как скользила по водной глади лодка, отправленная на вечный остров…
Там нашел покой Король Былого и Грядущего.

Был его сон долог и глубок.  Прекрасное пение слышал король, и ласковые руки матери касались его лба, прогоняя печали и тревожные думы. Иногда он видел, как Игрейн расчесывает свои золотые волосы, и на её гребне сияли ярким светом звезды. Она улыбалась своему сыну и шептала ему: «Спи. Ещё слишком рано. Когда час придет, она призовёт тебя».
Иногда ему казалось, что названный час близок. Тогда звуки материнской колыбельной стихали, и земля тревожно гудела, и королю казалось, что былая мощь возвращается к нему, и он вспоминал Камелот. Он протягивал руки, ища своей меч, и с болью в сердце думал о том, что может не успеть. Но снова слышал: «Нет. Ещё не пора».
И лишь спустя пятнадцать веков сентябрьский ветер разогнал тучи, и земля шепнула:

«Просыпайся».

«Просыпайся!» - подхватил ветер, и за ним повторили деревья, и водная гладь,  и каждая травинка вечного острова.
«Просыпайся» - сказала Игрейн.
«Просыпайся» - прошептал вдруг тот, кто ждал своего короля пятнадцать столетий.

И Король открыл глаза.

Холодный и сырой воздух Альбиона ворвался в легкие, заструилась по венам кровь, с болью возвращались силы, и всего этого было так много, что слезы потекли по щекам Артура. Он пытался попросить о помощи, но пока не мог говорить. Кто-то был рядом с ним, он чувствовал чьи-то осторожные прикосновения. Слезы застилали взор, но Артур понял,  что перед ним – женщина. Он протянул к ней руку, и она поняла его правильно. С трудом помогла она подняться королю. Тот едва держался на ногах, но от ощущения кожей острых травинок, холодного ветра и новой жизни он рассмеялся и глубже вдохнул воздух родной земли.
А потом вдруг огромной лавиной обрушились воспоминания: усеянное телами поле битвы, улыбка убийцы и невыносимая боль, сотканный из искр дракон, застывший взгляд сестры и осознание единства душ за мгновение до смерти…
Силы оставили Артура и он вновь опустился на холодную землю. Тело била мелкая, неудержимая дрожь. Забытье манило возвращением в объятия сна.
Артур не знал, что происходит с ним. Но отчетливо понял, что не должен возвращаться.
– Нет, - прохрипел он. – Мерлин! Мерлин…
Взор короля прояснился и он увидел темную рябь озера, и ему показалось на мгновение, что ветер принес  ему с дальнего берега ответ.

Узкой лентой тянется озеро Ллин-Тегид, и воды его помнят многое. Мерлину оно полюбилось давно, еще когда пришел в этот мир беззаботный поэт и сказочник Тaлиесин, отведавший волшебного питья из котла старухи Керидвен, жившей у этих берегов. Пересекает же Ллин-Тедиг река Ди, посвященная великой богине, обернувшейся к людям своим воинственным ликом и изменчивым характером, как бы напоминая, что все прекрасное и светлое неразрывно связано с потерями, и не дано простым смертным угадать, что именно их ожидает за поворотом реки.
Так и Мерлин, оглядываясь на свою жизнь, мог бы сказать, что почти все в ней носило непостоянный характер. Но единственное, что было неизменным это ожидание. Он ждал так долго, столько не живут и не ждут, а он ждал. Сначала с верой и надеждой, потом со злобой и отчаянием, потом не ждал вовсе, стремился забыть и сгореть в водовороте жизни.
Потом ждал с отстраненной опустошенностью и бесконечной, как его дни, усталостью. Потом он просто ждал. И тогда ему казалось − по привычке.
А годы наслаивались друг на друга, сминались и склеивались в один день, и был ли тот день, днем, когда короля Гарольда пронзило копье нормандцев герцога Вильгельма или то был день, когда король Генрих победил короля Ричарда, или может, день, когда прекрасная Элизабет взошла на престол?
В какой-то из дней, Мерлину стало все равно.
Но он почему-то ждал.

Несколько лет назад, неясные колебания сути земной − как будто порыв ветра тронул ослабшие струны магии, сложились в четкое указание − следуй на север. Мерлин, живший в ту пору у западного окончания Уэльса, рассмеялся, почувствовав это, радостным смехом. Он вспомнил строки вечно юного барда Тaлиесина  и тревожная безысходность, что тлела в его сердце ленивым угольком погасла  −  приход короля былого и грядущего из вод озера Аэрвен было добрым знаком. Врата Авалона откроются совсем скоро, теперь Мерлин был в этом уверен.
Он переселился поближе к священному месту, в городок под названием Бала и устраивал экскурсии желающим увидеть место, где когда-то родился отец поэтов. А для тех, кто не увлекался высоким стилем стихосложения, у Мерлина была пара историй про ужасного Тегги, выходящего из темных вод под светом луны и про призрачные башни древнего города, сгинувшего в один миг...
Время шло, но больше призывов магических струн Мерлин не слышал. Несомненно, что-то происходило в мире: он видел как потоки магии кружились и завивались невесомыми спиралями вокруг некоторых людей. Он слышал голос земли, она шептала ему "жди". Голос ее пробирался в его пульс легкими молоточками, и каждым ударом сердца отбивал в висках − скоро, скоро придет тот самый час. Мерлин то верил этому голосу, то гнал его прочь, зная как хрупка его надежда, по сравнению с тем временем, что было им прожито...
И вот однажды, в конце сентября, утренняя экскурсия почти подходила к концу. День был пасмурный и навевал меланхолию.
− Существует так же легенда, что некий крестьянин случайно наткнулся на вход в пещеру на острове посреди священного озера Авалон, и увидел там спящего короля, окруженного своими верными рыцарями среди несметных сокровищ... − голос экскурсовода звучал хрипловато, осень выдалась сырой и ветреной.
− Пришло ли моё время? − спросил король испуганного крестьянина, когда тот набивал карманы золотом. И тот ответил:
− Еще нет, спи дальше.
− Так лежит великий король в своей каменной усыпальнице и ждет когда пробьет его час.
Экскурсия подходила к концу и очередная партия туристов постепенно рассеивалась. Мерлин знал, что сейчас они разойдутся по берегу, но не найдут там ничего вызывающего особенное уважение или трепет − просто влажные камни, трава, привычный и простой мир.
− Но лично я думаю, что это все чушь собачья − сказал Мерлин, скорее сам себе и рассмеялся неожиданно старческим смехом, а потом закашлялся. Кое-кто из остатков группы презрительно поморщился, но экскурсовод продолжал, голосом чистым и холодным. − Потому что нет никакой пещеры, − он замолчал, и взгляд его застыл. Последние туристы исчезли, но Мерлин этого не заметил − Нет никакой пещеры, никакого проклятого острова, я спросил у каждой рыбы, у каждой птицы, там ничего нет. Ни пещеры, ни верных рыцарей, ни обещанного величия Грядущего. Ничего...
Время двигалось к полудню, но Мерлина внезапно охватил озноб. Он дошел до дома и, выпив чаю, провалился в бессвязный полусон-полувоспоминание. Виделись обрывки, невнятные и душный клубок отрывочных картин. Мерлин ворочался, не в силах ни проснуться, ни заснуть крепче. "Nevermore!" − каркнул ворон Морганы и рассыпался колкими перьями. Было холодно и душно одновременно. "Нет там ничего", − повторил обиженный голос. Где-то звенели мечи, грохотала канонада.
А потом вдруг все стихло и из серого тумана пришло только имя. "Артур..."
Мерлин резко открыл глаза. За окном разгорался вечер. Невидимые призрачные нити, что сходились у озера Линн-Тегид натянулись до предела и тоненько звенели. Мерлину почудилось, что отсюда он слышит всплеск волн ударяющихся о борт лодки.
Волнение горячей волной окатило его с головы до ног. Собрался он быстро, вывел из гаража потрепанный фордик и через пять минут уже съезжал с обочины, поближе к берегу. В начинавшихся сумерках, озеро смутно светилось каким-то болезненным и потусторонним светом. Мерлин услышал голос, который узнал из миллиона − это Артур звал его.
− Я здесь! − крикнул он и поскальзываясь на камнях бросился к самой воде.

Отредактировано Emory Rhys (2013-03-18 22:56:18)

От каждого вздоха невыносимо драло в горле. За пятнадцать веков Фрея немного подзабыла, каково это – дышать, но что-то на уровне подсознания напоминало о том, что воздух раньше был чище и приятнее. Сентябрьский ветер когда-то приносил запах прелой листвы, грибов, аромат последних полевых цветов, и заготовленного сена. Сейчас же вонь смога и гари словно забили носоглотку, заставляя задыхаться. Хотя друидка и кривила душой. Каким бы отвратительным не был новый воздух - он был подарком. Полторы тысячи лет под водой в виде существа без крови и плоти. Не то, чтобы Фрея жаловалась… Просто, возможно, ей в последний раз дали шанс побыть в человеческом теле.
Лодка тихо скользила по воде, и течение, мысленно подгоняемое Фреей, несло их на встречу к Мерлину. Фигуры волшебника еще не было видно из-за густого тумана, но интуитивно девушка уже чувствовала, что он там. При желании, она могла бы указать точное место парковки его автомобиля, вплоть до последнего камушка, и оказалась бы права. Счастливая улыбка тронула губы Фреи, и взор стал чуть менее сосредоточенным и серьезным. Она обернулась к мужчинам, которых сопровождала, желая подбодрить, но увидела панически настроенного короля. Его Величество король Артур приковали взор к берегу, отодвинувшись от спящего Мордреда на максимальное расстояние. Сердце Фреи сочувственно сжалось, и она решила не стрясать тишину словами.  Погладив по волосам юношу, который во сне казался сущим ребенком, Леди Озера снова обернулась к берегу. Туман рассеялся, лодка с характерным скрежетом зашуршала по гальке, и… резко полегчала. Артур выпрыгнул из лодки, и бросился к другу.

Это странное чувство, когда счастлив, а в груди щемит, и немного щипает в носу. Первые мысли Фреи были о том, что она уже успела чем-то заболеть. Капли из глаз девушка посчитала одним из симптомов. На вкус соленые. Леди Озера не может плакать, за полторы тысячи лет она не лила слез ни разу. А Фрея может. Ведь ей всего двадцать, и сцена воссоединения двоих таких близких людей не может не заставить сердце биться быстрее.

От созерцания прекрасного девушку отвлек Мордред, который тихо застонал во сне. Утерев кулаком глаза, Фрея подхватила друида под руки, обняв за спину, и вытащила из лодки, стараясь не упасть вместе с драгоценной ношей. Галька резала нежную кожу ног, которые слегка немели от холодной воды. Один раз, чуть не упав, девушка решила перевернуть мага спиной к себе. Стараясь дышать ровно, Леди Озера протащила Мордреда на себе до берега, и усадила под раскидистой ивой, купающей ветви в воде.
- Мерлин.
Фрея выдохнула. Словно подтверждая самой себе, что вот он, чародей, совсем не изменился, только глаза посуровели, и что это за усталые морщинки возле глаз…
- Мерлин…

Не смея отрывать волшебника от Артура и наоборот, девушка вытирала вновь выступившие слезы. Она уже не обращала внимания на их наличие, принимая как обязательное условие своего существования. Пускай этот мир деградировал, став еще более неидеальным, нежели был. Пускай воздух уже не так чист, как раньше, звезды не так ясны, и трава не так зелена. Все стало чуточку бутафорским, как ненастоящие ёлочные игрушки. Пускай. Но пока есть искренность, пока есть дружба и привязанность, пока еще что-то рвет душу и заставляет плакать от радости, стоит заново жить. Полторы тысячи лет под водой стоили хотя бы этого самого момента.
Нет, Фрея не станет отталкивать Артура, и бросаться в объятья к Мерлину. Она не нарушит момента единения. Того, что у неё есть сейчас, ей хватит с головой.

- Ты дождался своего короля, Мерлин. Ты дождался нас.

Белесое свечение погасло, когда Мерлин вступил в воду. Туман мешал, маг ясно слышал плеск воды, голос Артура, но туман скрывал от глаз все. Мерлин недовольно поморщился,  и мельчайшие капельки воды в воздухе стали потихоньку испаряться, туман начал редеть.
− Артур, − позвал Мерлин уже тише, и с удивлением понял, что тот в лодке не один.
"Фрея?" − мысленно спросил он. − "Ты дала мне Экскалибур, а потом хранила его. Ты же хранила и Артура..." − Но додумать эту мысль он не успел. Артур, его Артур был уже совсем рядом, еще мгновение и Мерлин прижал его к своей груди.
Странное чувство охватило волшебника, как будто мир сузился до крошечной точки пространства, и время застыло не по его воле, а само по себе. Где-то рождались и умирали люди, где-то грохотали огромные железные монстры, порождения человеческого гения и тщеславия, где-то там, на краю сознания, нежная Фрея подводила лодку к самому берегу. И Мерлин чувствовал, что есть что-то еще... кто-то еще, но все это было там, далеко. Словно нарисовано простым карандашом на пожелтевшей бумаге, а здесь и сейчас были только они. Артур обнимал Мерлина так, как будто все эти столетия тоже не были для него сном. А может, и не были. "У нас еще будет время это выяснить". Его король, его судьба, его лучший друг вернулся.
Он был совсем не таким, каким Мерлин помнил его все эти годы. И в тоже время − в точности таким же. Маг обнимал его, и руки вспоминали ту тяжесть, тот день, когда он обнял Артура последний раз, перед тем как положить в лодку. Только сейчас ему казалось, что они не ощущали веса, словно он прикасался к холодной пустоте. Артур смотрел на него, и Мерлину подумалось, что это все еще сон − так нереально близко были синие глаза, и выражение в них было то же, что и тогда: словно Артур видел иной мир, скрытый от глаз живых. Но вот взгляд прояснился, и он повторил: "Мерлин", и в этот миг наваждение охватившее волшебника рассеялось, тело перестало казаться бесплотным и обрело свой вес и тепло. Впрочем, судя по дрожи охватывающей его друга, до ошеломленного Мерлина наконец дошло, что того знобит. Они стояли почти по пояс в холодной воде, дул ощутимый ветер, и самого мага тоже потряхивало, то ли от холода от ли от нервной дрожи.
Чуть сконцентрировавшись, маг коснулся энергетической точки у основания черепа посылая по позвоночнику человека волны тепла.
− Артур... − начал Мерлин и запнулся. Слишком много слов теснилось в его голове, но все они были вторичными. −  Пойдем, − он потянул короля из воды на берег, к машине. −  Сюда.
Он хлопнул дверцей, усадил Артура внутрь и включил обогреватель.
−  Артур −  Мерлин взял его лицо в ладони и заглянул в глаза. Его друг был чем-то напуган и растерян. Впрочем это не удивительно, учитывая ситуацию. − Слушай. Я отойду на одну минуту. Сиди тут. Здесь тепло. Я вернусь совсем скоро. Да?
Дождавшись кивка в ответ, Мерлин аккуратно прикрыл дверцу и обернулся к озеру.
−  Эмрис, − позвал тот, кого Мерлин не ждал ни единой минуты своей жизни, но который неизменно оказывался рядом. Мальчишку тоже трясло, он попытался сделать шаг и упал под ноги девушки, что стояла рядом. Мерлин встретился с ней глазами и назвал ее имя, как будто вспоминая давно забытую чудесную сказку.
− Фрея. − Она улыбалась ему, хотя по ее бледной щеке бежала слезинка.
− Ты дождался своего короля, Мерлин. Ты дождался нас. − сказала она.
−  Да. − Он почувствовал, что глупо улыбается. − Нам надо побыстрее оказаться в тепле. Я возьму Мордреда, а ты садись... − тут Мерлин понял, что вряд ли гости из прошлого поймут ставшие привычными для него слова. −  Иди за мной.
Он наклонился к юноше и, взвалив его на себя, потащил к машине.

Солнце красное
заревом
поднимается,
душу страстную
жжет странница -
боль мерзкая
просыпается,
насмехается.

Птицы с криком срываются с фибр души, оглушительно хлопая крыльями, мечутся под сердцем, сталкиваясь, пугая друг друга, раздирая в кровь огромные крылья. Им бы вверх, сквозь легкие и в гортань, а там свобода и чистый воздух, гелием наполняющий легкие, но клетка ребер пугает их, они врезаются в нее, разбиваются, распадаются. Осенний воздух тонкими иголками находит брешь в броне тела, просачиваясь, наполняя, прокатываясь морозящей волной вместе с кровью по всему телу, только больше пугая птиц. Саванна - сплетение мыслей легко принимает посеребренную ниточку нового имени, не нарушая узора, продолжая виться замысловатым рисунком, поблескивающим серебром - смотрит в след, уходящему к машине Мерлину, будто опять забыв как это - двигаться по земле, ощущать каждую травинку, каждый камешек под ногами. Совсем юное тело ощущается едва рожденным, и внутри разворачивается революция чувств, эмоций, всего человеческого, что, вооружившись слезами и улыбками, пошли в атаку на бессмертную душу Девы Озера.

Озеро отчаянно шумит за спиной, видя, как Фрея медленно начинает движение, будто отмерев - все более отрывисто, более резко, более _человечно_, сбрасывая с себя флер водного духа, будто палантин, скрывавший до этого истинное лицо, обнажая свою человеческую душу. В силуэте, идущем за Мерлином уже легко угадывается Саванна - девушка, собирающаяся начать новую жизнь.

Туман ползет по траве, стелется, зовет обратно, нежно оглаживая запястья и лодыжки девушки, нашептывая в ухо шум волн. Чем дальше Саванна отходит от озера, тем острее ощущает, что новая жизнь вот-вот начнется - связь с озером тонкой нитью тянется за ней, все натягиваясь, треща и звеня, туман колет ледяными иголками в отчаянье. Еще шаг, и звон рвущейся нити прокатывается волной и вышибает воздух из легких. Успокоившиеся птицы срываются с ребер и шумной, толкающейся толпой несутся вверх, вырываясь из горла глубоким вздохом. Она не покидала это озеро тысячу лет, она слилась с ним, она была его частью, его сердцем, впервые так далеко от воды и впервые в грудной клетке так пусто и так полно - человеческое тело раскрывается навстречу волне новых чувств, жадно впитывая в себя осенний воздух, глотая его, обжигаясь холодом.

Девушка садится в машину рядом с Мордредом, все еще находящимся без сознания, и осторожно сжимает его руку, зовет беззвучно, чувствуя мурашки, бегущие от его руки вверх по плечу, оставляя за собой след гусиной кожи. Прикасаться к кому-то до сих пор слишком остро, слишком насыщенный контакт - кожа к коже, человек к человеку. Она чувствует свою ответственность за юношу, ведь у Артура есть Мерлин, чтобы подхватить и провести по новому миру, а Мордреда ловить будет некому. Какая-то материнская нежность просыпается в Саванне, глядя на доставленных ею с Альбиона - под ее мягкими холодными руками они родились заново, и она вместе с ними.

Мерлин что-то говорит, пока ведет машину, девушка видит его взъерошенный затылок и - улыбается. Прошлое теплом покалывает холодную кожу руку, и нестерпимо хочется обнять Эмриса - давно забытое человеческое желание игривым котенком пробегает по душе, с урчанием впивается мягкими лапками с коготками поддых. Саванна не уверена, что уже можно, что это не сведет ее с ума, что не пустит ток коротким замыканием по крови прямо в сердце, и поэтому просто улыбается от нежности.

Белый домик встречает светлыми пятном на фоне осеннего пейзажа. Здесь не слышно Озера, но притаившийся во влажной траве туман приветственно тянется к Саванне, раскрывая свои объятия, едва она ступает босыми ступнями на дорожку, ведущую к дому. Здесь в воде много примесей, много грязи и много неживого влияния техники, ее так и хочется погладить, приласкать, очистить, вытянуть все, что не дает ей запеть чистым перезвоном. Девушка манит пальцем туман, который тут же цепным зверем лижет ее руку. У утренней влажности нет воспоминаний - она, как бабочка-однодневка видит всего пару часов, не запоминая, пропуская через себя, чтобы умереть под лучами полуденного солнца или уйти в почву, подчинившись другой стихии.

–  Красиво, - искренне восхищается Саванна, заходя в дом за Мерлином и Артуром. Новая обстановка, незнакомые предметы, другая мебель – все по-новому, но вызывает чудовищный приступ ностальгии.
 
Саванна устало скидывает с себя ткань, в которую куталась, которая успела промокнуть и стать промозглой в осеннюю погоду, а влага в ней нестерпимо пахла бензином, вызывая жалость.  Она еще не знает – не помнит – человеческих привычек, в своих бессознательных действиях Саванна все еще Дева Озера, ее придется учить, ей придется помнить каждый миг о том, что теперь она – человек. И разве может быть что-то слаще этого?

Отредактировано Savannah Elmers (2013-04-21 00:19:23)